Читаем без скачивания Великий и оболганный Советский Союз [22 антимифа о Советской цивилизации] - Сергей Кремлев

Сталин потому и стал в считанные годы не только официальным лидером, но и неформальным властителем дум, что умел, как никто другой в России, видеть будущий успех там, где остальные видели только провалы и поражения.

Язык цифр скуп, но точен. И для того, чтобы увидеть коренную разницу между царизмом и большевизмом, достаточно нескольких интегральных цифр, сведенных в ниже приведенную таблицу.

Что показывает эта таблица?

В 1913 году царская Россия достигла пика своего развития. А в 1914 году началась Первая мировая война.

Практически все боевые действия велись вдали от крупных промышленных центров России, города и объекты экономики тогда не бомбили, вся промышленность имела возможность ритмичной, бесперебойной работы.

Сельское хозяйство, хотя и оказалось в нелегком положении из-за массового призыва мужчин в армию, имело возможность работать, не уничтожая урожай, чтобы он не достался врагу, работало без потерь в сельскохозяйственном инвентаре и т. д.

Тем не менее к 1917 году без эвакуации, без оккупации, без бомбежек экономика России уже надорвалась на треть, и даже больше.

Хвалиться царизму тут нечем.

За шесть предвоенных царских лет, с 1907 по 1913 годы, в крайне благоприятных мирных условиях в стране, не разоренной войной, прирост продукции группы «А», то есть тяжелой промышленности, составил 75 % — по десять процентов в год. Вроде бы не так уж и мало, но не впечатляет, если помнить, что в русскую промышленность активно внедрялся иностранный капитал. Без него царская Россия этих десяти процентов не «вытянула» бы…

Прирост же продукции группы «Б», то есть легкой промышленности, в якобы «динамично развивающейся» царской России и вовсе оказался равным 37 % — чуть более пяти процентов в год.

Не густо!

А советская Россия, Советский Союз за период с 1917 по 1940 годы увеличила производство продукции группы «А» в 19 раз — на 1900 %!

Из общего счета годов здесь надо выбросить по крайней мере три года, потому что с 1917 года по 1920 год шла гражданская война, экономика, по сути, только гибла, да и потом несколько лет еле-еле дышала. Но даже если считать рост с 1920 года, то средний прирост в год составит 95 % — по группе «А».

И 38 % по группе «Б» — ежегодно!

А если учесть, что по-настоящему рост начался с 1930 года, то две последние цифры будут намного более высокими, почти фантастическими! И все же они оказались реальными.

Чем была обеспечена эта фантастическая реальность?

«Кнутом» и «штыком» ГУЛАГа?

Какая чепуха, я даже не буду долго ее опровергать, а просто приведу оценку со стороны. В начале 30-х годов по СССР проехал английский бизнесмен Гартель. Его интересовала не пропаганда, а реальные результаты и их причины. И резюме его было следующим:

Энтузиазм никогда не рождался из рабства. Если бы Советская Россия при осуществлении пятилетки зависела от принудительного труда, она распалась бы на следующий же день.

В коллективной книге 1934 года о Беломорско-Балтийском канале автором первой главы с названием «Правда социализма» был Максим Горький. И то, что он там писал, очень совпадало с тем, что написал Гартель:

…Включенный в атмосферу великой работы для всех и для него… правонарушитель… довольно быстро начинает чувствовать себя полезным, а почувствовать себя полезным сегодня — это значит признать себя более значительным, чем ты был вчера. Человек воспитан историей как существо трудодейственное (выделение здесь и далее мое. — С.К.), и, будучи поставлен в условия свободного развития его разнообразных способностей, он начинает бессознательно подчиняться основному своему назначению: изменять формы и условия жизни сообразно росту его все более высоких требований, возбуждаемых успехами его же труда…

Горький был мастером слова и знатоком жизни, поэтому он так точно определил суть правды социализма: новый строй делал людей людьми, он возвращал им изначальный смысл человеческого труда, заключающийся в работе для всех и, одновременно, для себя…

Это же счастье — такая работа, когда успехи твоего труда дают тебе же возможность предъявлять к жизни и к себе все более высокие требования. И эти требования будут законными, поскольку они обеспечены твоими и твоих современников усилиями!

Лишь социализм позволяет человеку, занятому производительным трудом — интеллектуальным или физическим — ощущать себя хозяином жизни! Если, конечно, общество, назвавшее себя социалистическим, живет по законам социализма.

Но СССР Сталина по таким законам и жил. Тогда к нам приезжал французский художник Марке — один из наиболее крупных постимпрессионистов. Он много ездил по свету, умел наблюдать и думать. И он восхитился страной, где деньги не имеют никакого значения, а во главу угла поставлен вклад человека в общее дело. Марке удивлялся советской молодежи, для которой только такое положение вещей и было естественным и единственно возможным…

Но это и значит, что в СССР человек впервые в мировой истории начинал жить как человек. На том же Беломорканале в карточках, заполняемых Учетно-распределительным отделом на прибывающих на строительство заключенных, как правило, не была заполнена графа «специальность». При этом было много еще и неграмотных. Учить людей приходилось с азов в прямом смысле слова, с букваря, а он был один на двадцать пять неграмотных.

Но людей учили!

И они учились.

Из «сырого» человеческого материала с социально деформированной психологией правонарушителя удивительно быстро получались самоотверженные работники, овладевшие той или иной профессией: плотника, бетонщика, шофера, слесаря… Ведь многих на преступный путь направили нужда или серость, а не «врожденные криминальные склонности»…

В книге о канале было написано: «На трассе всякая неквалифицированная работа становилась для человека переходом к работе квалифицированной».

Это так и было!

Горький писал:

В результате двадцатимесячной работы страна получила несколько тысяч квалифицированных строителей, которые прошли школу суровой дисциплины, вылечились от гнилостного отравления мещанством — от болезни, которой страдают миллионы людей и которая может быть навсегда уничтожена только «делом чести и славы», подвигами «доблести и геройства» — честной и гордой работой строительства первого в мире социалистического общества.

Какова оценка!?

Беломорканал был первой крупной сталинской стройкой, где широко использовался труд правонарушителей, а последней такой стройкой был, пожалуй, канал Волга — Дон… Все было там несопоставимым с прошлым: уровень механизации, масштабы, снабжение и питание заключенных…

Общим же было то, что труд и там, и там был — пусть и не для всех — не наказанием, а делом чести и выпрямления. 18 августа 1952 года Председатель Совета Министров Союза ССР Сталин подписал закрытое Постановление Совмина «О льготах заключенным, отличившимся на строительстве Волго-Донского судоходного канала имени В. И. Ленина».

По этому постановлению предусматривалось:

— персональное досрочное освобождение 15 тысяч заключенных, в том числе 7 тысяч женщин, отличившихся на строительстве канала;

— персональное снижение срока заключения от 1 до 5 лет для 35 тысяч заключенных, в том числе 5 тысяч женщин.

Министерство внутренних дел СССР должно было представить в Президиум Верховного Совета СССР данные на 3000 человек, из них 1000 женщин, для снятия судимости и награждения орденами и медалями СССР.

Постановление Совмина № 3790-1513с было закрытым. Но тот Указ Президиума Верховного Совета СССР, по которому три тысячи бывших заключенных, а ныне — полноправных граждан СССР, награждались правительственными наградами, был публичным.

Когда, где и какое общество публично чествовало и поднимало на высокие общественные высоты тех, кто трудился в условиях заключения? Не просто прощало и отпускало на волю, а чествовало! Удостаивало высоких наград! Оценивало их труд как доблестный! Именно доблестный — в письме министра внутренних дел СССР Серова в Бюро Президиума Совмина СССР о льготах заключенным, отличившимся на Волгодонстрое, прямо говорилось, что «многие из заключенных показали образцы трудовой доблести».

Применимо ли это определение к «рабскому труду»?

На рубеже 20-х и 30-х годов Россия стояла накануне эпопеи индустриализации, драмы коллективизации и триумфов бурной культурной революции. Необходимо было одновременно создавать новую экономику и нового человека. И одно было невозможно без другого.